Письмо кобринского политзаключенного Виталия Жука из ПКТ бобруйской колонии

Виталий Жук был осужден к 1.5 годам лишения свободы за комментарий о Лукашенко, который следствие посчитало оскорбительным. В неволе мужчина находится с августа 2021 года. У него 4 несовершеннолетних детей.

7 июля 2022 года Виталия поместили в ПКТ (помещение камерного типа), где он будет находится до конца срока (5 месяцев). Условия в ПКТ близкие к СИЗО, обязательной работы нет.

Недавно мужчина прислал семье письмо, где дает зарисовки местной жизни и персонала:

«Времени теперь очень много. Читаю целыми днями, но и от этого устаю. Тут полное однообразие. Делать нечего — либо читаешь, либо пишешь. В камере, как уже написал ранее, нахожусь один. Светло. Целый день горит лампа дневного света. Поэтому видно хорошо, когда пишешь или читаешь.

Местный жаргон и быт

Кстати, да — и у меня теперь появились проблемы со зрением. Но пока еще был в отряде, то мне говорили, что при нормальном питании и при другой обстановке может нормализоваться. Посмотрим. А на ночь выключается лампа, и включается обычная лампочка в стене. Мы ее называем «луна». Так их еще и в СИЗО называли.

Камера 3.50х3.50 м (померил полотенцем) достаточно просторная. Минус — это то, что ты не можешь выключить свет. Есть и окошко, так называемая «решетка». Потому что оно находится за решеткой. Чуть выше моей головы. Но в него ничего не видно — лишь маленькую полоску неба.

Есть мебель: 2 лавки, стол, 4 металлические «нары», полки и даже вешалка. Все, конечно же, из металла. От скуки можно было бы хоть каждый день делать перестановку, но увы — все приварено к полу, либо стенам.

Туалет и умывальник тоже есть. Туалет называют «долина». Матрас и постельное дают на ночь. С утра матрас скручиваешь (а это называется «катать улитку», потому что скрученный матрас напоминает улитку) и выносишь, сдаешь. С утра идешь сразу же во дворик, на минут 30, гуляешь. Там небо видно, только во дворике тоже над головой решетка размером на весь этот дворик. Ну и сам этот дворик, правда, меньше чем камера, но это не существенно.

С улицы опять в камеру и сразу завтракаешь. Посуду, конечно же (миска — «шлемка», кружка — «кругаль» и ложка — «весло»), дают только с приемом пищи. После приема ты ее сдаешь.

У еды тоже есть местное название. Но я их все не помню. К примеру, есть каша с названием «3D» (кукуруза и еще два каких-то вида зерен), как в кинотеатре. Есть котлеты, которые называют «шайба» и с недавних времен — «биткоины». Это рыбная котлета (не уверен про состав) размером с хоккейную шайбу.

И у меня двойная дверь. Да-да. Ты не ослышалась. А ведь у нас даже двойной двери в квартиру не было. А у меня теперь есть. Первая, которую открывают, чтобы попасть ко мне, естественно металлическая и в ней только смотровое окошечко. Ну вот, то ли каждых 10, то ли 15 минут в него кто-нибудь да заглядывает, смотрят как я тут. Эту дверь называют «тормоза». Иногда в эти «тормоза» можно «ломиться» (стучишь в дверь — «ломишься в тормоза»). Чтобы подать тебе еду, открывается первая дверь. И вас разделяет еще одна, но вторую уже открывать не обязательно — там во второй тоже прорезано смотровое окно (но уже без оргпластика) на уровне, как и в первой двери.

Практически 99% времени ты находишься в камере. Выходишь только сдать матрас (кстати, матрас еще называют «вата», — скрутил «улитку» и пошел сдал «вату»), на прогулку, за «ватой» и в баню по средам. На лавке целый день не высидишь. Читаешь, ходишь, пишешь…. И опять ходишь.

Еще я недавно узнал, что у туалетной бумаги есть еще одна функция — подушка, т.к. постельное забирают, а целый день не просидишь, то ложишься на пол, а под голову — рулон бумаги. И здорово, если бумага мягкая, а рулон большой. Но лежать на полу — нарушение».

«Для меня теперь военная форма будет как проявление аллергии»

«По вечерам всегда приходит доктор. Но мой любимый врач — это психиатр. Он действительно из всех самый адекватный врач. Есть еще психологи (но они сюда не приходят), не внушающие лично мне никакого доверия. Особенно, когда я их увидел в форме. Для меня теперь военная форма будет как проявление аллергии. Но это, пожалуй, единственная болезнь, которая, я бы согласился, чтоб передавалась по наследству. Отныне вообще не хочу, чтобы в нашем роду кто-то решил надеть форму или свою жизнь связать с военными.

Помню, у нас в Кобрине военная часть была и военный городок. Так мы школьниками не вылазили с аэродрома и с этого городка. Тогда это казалось «классным». Казалось…

Отоварка, кстати, у меня теперь 32 рубля в месяц. Не зная цен, примерно составляешь список, отрядник тебе приносит в камеру.

Еще тут радио играет. Целый день. Играет на коридоре («продоле»), но включают так, чтобы в каждой камере было слышно. Новостей, конечно, не густо. Вот, ну и музыка целый день играет. Иногда мешает читать».

Еще Виталий в письме отметил, что сейчас много читает. И поделился списком книг, прочитанных за время пребывания в камере:

Ч. Стэнли «Как справиться с бедой»; С. Питерс «Парадокс шимпанзе»; Тим Ла Хэй, Джерри Б. Дженкинс «Оставленные»; Дж. Буньян «Путешествие Пилигрима»; С. Алексиевич «Время секонд хэнд» и «У войны не женское лицо»; Климович «Конец Горлага»; Х. Фаллада «Один в Берлине»; М. Веллер «Легенды Невского проспекта»; Солженицын «Гулаг» все 3 тома. Сейчас читает «Дети Арбата» Рыбакова и «Камо грядеши» Г. Сенкевича.

«P.S. Вот вспомнил: "У войны не женское лицо" — эту книгу действительно советую прочитать. Чем ближе к концу, тем читать тяжелее. Истории девушек о войне, о своих детях и родителях. Это даже как пособие своим детям. Я эту книгу за неполные сутки прочел (300 стр)».

---

Поддержать Виталия можно письмами по адресу:
ИК-2, 213800, г. Бобруйск, ул. Сикорского 1, ПКТ, кам. 33,
Жук Виталий Васильевич